– Умой морду, приведи себя в порядок и через пару дней займись ипподромом.
– Как понять, займись?
Вахтанг хищно улыбнулся:
– Семен Буденный делал отличную колбасу из лошадей, которые подрывались на минах. А представляешь, сколько будет такой колбасы, если взорвать сразу пару сотен лошадей?! Любишь конскую колбасу, Важа?
– Нет.
– Зря. Очень вкусная колбаса.
Важа протер ладонью затекшие губы, глаза, спросил:
– Можешь мне сказать, как попал к тебе этот снимок?
Вахтанг изучающе уставился на родственника, выдержал довольно большую паузу.
– Тебе сразу все рассказать? Или по частям?
Кузьмичев провожал Нину Пантелееву в Шереметьево-2. Она не отпускала от себя худого и повзрослевшего Никитку, смотрела на Сергея печально и почти нежно.
До посадки времени было еще достаточно, и они могли спокойно поговорить.
– В Швейцарию? – спросил Кузьмичев.
– Да, – кивнула женщина, – нас там ждут.
– Есть врачебное заключение?
– Есть, и вполне обнадеживающее. – Нина ласково коснулась головы сына, улыбнулась. – У нас будет все в порядке. Правда, сынок?
Тот улыбнулся ей в ответ.
– Да, мамочка.
– Организм молодой, сумеет преодолеть все последствия – так говорят врачи.
– Планы на возвращение есть? – спросил Сергей.
– Таких планов нет. И, надеюсь, не будет, – ответила Нина.
– Значит, вряд ли когда-нибудь увидимся?
– Ну почему? Окажешься за границей, с радостью приму тебя. Адрес со временем я сообщу.
– А не жаль уезжать? Все-таки большая часть жизни прожита здесь.
– Большая, но не лучшая часть. Эта страна никакой радости, никакого счастья мне не принесла. Ни мне, ни моей семье. Только беду… Поэтому нет никакого сожаления, что покидаю ее. Здесь не будет покоя. Никогда.
– А вдруг?
– Нет, вдруг тоже не случится. Над этой землей витает какой-то страшный рок бесконечной и бессмысленной кровавой борьбы. А я хочу жить. Просто жить… Хотя бы ради сына, если личная жизнь не сложилась.
– Ты красивая, молодая – все еще может случиться.
Пантелеева печально улыбнулась, покачала головой:
– Уже не случится. Любовь случается в жизни только однажды. И она бывает ответной или безответной… К несчастью, у меня случилось второе. Поэтому моя личная жизнь растаяла, растворилась.
– Прости, – тихо произнес Кузьмичев.
Она нежно погладила его по голове.
– Что ты, дорогой? Ты тут ни при чем. Все дело во мне. Я во всем виновата… – Снова посмотрела на прижавшегося к ней мальчишку. – У меня сын… Единственный и любимый. Это и есть моя жизнь.
Нина с сыном прошли таможенный, затем и паспортный контроль. Время от времени молодая женщина оглядывалась на Кузьмичева, продолжавшего стоять в зале за стеклянной стенкой, улыбалась, махала на прощание. Никитка тоже смотрел на Сергея и лишь пару раз слабо поднял руку.
Оксана купила в газетном киоске телефонную карточку, вошла под козырек уличного телефона, набрала номер.
– Здравствуй.
Костя сразу узнал ее голос.
– Здравствуй.
– Это я.
– Я узнал тебя.
– Мы можем встретиться? – спросила Оксана.
– Когда?
– Сегодня. Скажем, через час.
– Где тебя искать?
– На Пушкинской, возле памятника.
– Через час буду.
…Они сидели на веранде небольшого ресторанчика. Рядом шумела Тверская, люди спешили на новое кино в Пушкинский, все было празднично и весело.
– У тебя проблемы? – спросил Костя.
– Да, – кивнула девушка. – Пропал мой парень.
– Как его звали?
– Глеб.
Костя помолчал, негромко сказал:
– Я знаю, где он.
Оксана напряглась, замерла.
– Где?
– Его убили… Утопили в речке.
Она, чтоб не закричать, прикрыла рот ладошкой, в ужасе смотрела на Костю. Спросила через паузу:
– Это… правда?
– Да. Я даже знаю, кто это сделал.
– Я тоже. – Оксана помолчала, подняла на Костю глаза. – Виктор Сергеевич… Он?
Костя не ответил.
Оксана снова помолчала. Затем спросила:
– Ты поможешь мне?
Костя близоруко прищурился:
– В чем?
– Я не смогу простить этого подонка. Он исковеркал мою жизнь.
Была ночь.
Важа остановил машину возле безлюдного окраинного метро. Перед тем как выбраться из салона, через зеркало заднего вида просмотрел, нет ли хвоста, быстро спустился в вестибюль метро, оглядываясь, прошел в противоположный конец вестибюля, поднялся наверх.
Хвоста не было…
Важа сунул карточку в один из телефонов-автоматов, набрал номер.
– Надо встретиться, – коротко произнес он. – Желательно сегодня.
…В комнате сидели трое – Кузьмичев, Старков и приехавший Важа.
– Каким образом фотография попала в руки Вахтангу? – обиженно спросил гость.
– Разве Вован не объяснил? – откликнулся Старков.
– Объяснение Вована – или объяснение идиота, или полное фуфло. Какая-то стюардесса, какая-то любовница Вахтанга, и в результате Шалву могут просто грохнуть.
– До того, как его грохнут, он может крепко подзалететь на нары за наркотики. Эдак лет на восемь, – заметил Владимир.
– Какие наркотики?! – возмутился Важа. – Для Шалвы главный наркотик – телки! Откуда у него героин? Разве непонятно, что менты подкинули?
– Значит, ты нам не доверяешь? – подал голос Сергей.
– Не в этом дело! – повернулся к нему Важа. – Я должен понять, что происходит!
– Происходит следующее. – Кузьмичев взял листок бумаги, стал чертить на нем схему. – Первое… Вахтанг тебе больше не доверяет и уберет тебя при малейшем подозрении. Надеюсь, ты это понимаешь. Второе… Шалве сюда возвращаться не просто опасно, а смертельно опасно. Но сейчас главное – вытащить его из ментуры! Наркотики для того и подбрасывают, чтобы надолго посадить.
– Надо связываться с Антоном, – сказал Старков.
– Уже связывались. Он боится подставляться. Мало того, что задержан человек Маргеладзе, так еще – за наркоту! А Антон как-никак будущий губернатор.
– А что делать? – Владимир внимательно смотрел на друга.
– Надо включать все ресурсы!
– Вахтанг велел мне готовить взрыв конюшен ипподрома, – сообщил негромко Важа.
Сидящие удивленно повернулись к нему.
– Когда? – спросил Старков.
– Через две-три недели все должно взлететь в воздух. Он очень любит конскую колбасу.
– Значит, все-таки ты должен все это проделать? – уточнил Кузьмичев, делая ударение на «ты».
– Я… Он так прямо и сказал.
– Попроси у него месяц.
– Что это изменит?
– Мы постараемся его опередить.
– Вряд ли получится. Он просто озверел.
– Думаю, получится. С твоей помощью…
Когда Старков увел Важу, Сергей снял трубку, набрал номер и с улыбкой спросил:
– Господин кандидат в губернаторы?
– Так точно, – бодро ответил Антон.
– Какие новости? – Разговор с Крюковым доставлял Кузьмичеву удовольствие.
– Слава богу, без новостей. Все путем.
– Как наш «пленник»?
– «Пленник»? – переспросил Антон и рассмеялся. – Пока сидит. Жду рекомендаций.
– Ты нормально его упрятал?
– Под ментовской крышей – хрен кто догадается.
– Менты не слишком упражнялись над ним?
– А как без этого? Маленько сбили с парня спесь… в его же интересах… а так все нормально.
– Отпусти его. Но в Москву ему возвращаться нельзя. Убьют парня… Держи до особых распоряжений.
– Понимаю. Будет пока сидеть у меня на даче.
– А как соперник?
– Затаился. Жду сюрпризов.
– Ничего, мы рядом.
– Спасибо, друг!
Сергей отключил связь, удовлетворенно потер ладони.
Оксана расположилась в сквере на скамейке напротив подъезда дома Виктора Сергеевича. Хрустела чипсами, запивая их кока-колой из баночки, внимательно следила за отъезжающими и подъезжающими машинами.
Неподалеку носилась детвора, опекаемая мамами и бабушками, дворник занимался поливанием цветочных клумб, а на соседней скамейке целовались молодые влюбленные.
Наконец Оксана увидела автомобиль Виктора Сергеевича. Шеф покинул салон и, махнув на прощание водителю, направился к подъезду.
Виктор Сергеевич открыл дверь почти сразу после того, как девушка позвонила. Он был настолько удивлен появлением Оксаны, что отступил, замахал руками:
– Свят, свят… Это ты?
Она печально улыбнулась:
– Я, Виктор Сергеевич.
– Господи, откуда? Живая?
– Как видите.
Он нерешительно отступил назад, пригласил гостью в квартиру.
– Заходи.
Она перешагнула порог, поинтересовалась:
– Вы один дома?
– Один, один… Хотя это не имеет никакого значения.
Прошли в глубь квартиры, хозяин пододвинул кресло, жестом предложил Оксане сесть.
Она села, с усмешкой взглянула на него.
